Толерантность это простыми словами

Толерантность зависит от контекста. Исторически сложилось так, что толерантность вытекает из свободы религии (или, возможно, наоборот), и именно в этом контексте становятся очевидными последствия данной концепции.

 

В Венгрии толерантность в вопросах отношений между церковью и государством и отношений между представителями различных конфессий воспринимается в контексте нейтралитета. «Государство должно сохранять нейтралитет в вопросах совести и религии. При осуществлении права на свободу религии государство обязано обеспечить возможность свободного выражения личных убеждений». Негативная обязанность соблюдения нейтралитета в качестве проявления толерантности означает, что «государство не может никого заставить вступить в противоречие с самим собой, то есть заставить кого-то оказаться в такой ситуации, которая несовместима с основными убеждениями человека, определяющими его личность».

 

Определенная обязанность невмешательства в личные дела также вытекает из толерантности как негативного нейтралитета со стороны государства, хотя это и обусловлено свободой религии: «Согласно концепции права на свободу совести и религии как таковой, если мы не принимаем во внимание право на свободу отправления религиозных культов, в обязанность государства не входит оценка истинности религиозных верований и убеждений». Второй аспект толерантности как нейтралитета включает позитивные обязанности. Указывая на свою концепцию «государственной обязанности по защите прав» (то есть институциональной защиты), Конституционный суд подчеркнул, что государство защищает конституционное право на «свободу выбора и принятие религии или духовного убеждения» путем «обеспечения свободного потока идей». «Нейтралитет государства четко установлен и гарантирован абзацем 3 § 60 Конституции, в котором говорится, что в Венгерской Республике церковь действует отдельно от государства. Из принципа отделения следует, что государство не должно быть институционально привязано ко всем церквям или какой-то одной церкви; что государство не должно отождествлять себя с учением какой-либо церкви; и что государство не должно вмешиваться во внутренние дела церкви и особенно не должно занимать какую-либо позицию по вопросам религиозной истины. Из этого (а также из § 70/A Конституции) следует, что государство обязано одинаково относиться ко всем церквям. Поскольку государство не должно занимать какой-либо позиции по тем вопросам, которые делают религию религией, в отношении церквей и религии государство может только создать абстрактную правовую базу, одинаково действующую в отношении каждой церкви или религии и позволяющую им приспособиться к нейтральному правопорядку; в вопросах существа государству следует руководствоваться исключительно толкованиями самих церквей и религий».

 

Толерантность, как государственный нейтралитет стоит ближе к поддержанию плюрализма: «Нейтралитет требует от государства составления планов для сферы обучения, деятельности учреждений и осуществления контроля над процессом обучения с тем, чтобы знания преподносились объективно, ответственно, в плюралистичной форме». Тем не менее, как показывает еще один пример из практики Конституционного суда Венгрии по делу о свободе религии, судейская риторика о толерантности, плюрализме и государственном нейтралитете довольно скоротечна. Когда заявители обратились с жалобой на положение о регистрации церквей, согласно которому требовалось не менее ста верующих для создания церкви, конституционные судьи заявили, что это вопрос исторической практичности и более старым церквям будет проще взаимодействовать с государством.

 

Однако, по мнению Конституционного суда, этот жизненный факт не влечет за собой конституционную проблему. В слегка эвфемистическом выражении требование о минимальном количестве верующих в сто человек может быть истолковано как показатель «минимального общественного признания». При этом доказательство минимального общественного признания может стать одной из пороговых функций. Нужно заметить, что в своем решении по делу о регистрации церквей Верховный суд Венгрии четко постановил, что сто подписей должны быть собраны за один день во время проведения собрания, на котором принимается решение об учреждении церкви. В деле, связанном с необходимым для регистрации минимальным количеством верующих, Конституционный суд хотел подчеркнуть, что отсутствие регистрации не запрещает сообществам верующих исповедовать свою религию. Однако ранее отмечалось, что в Венгрии разграничение между церквями и другими религиозными организациями – это не просто юридическая тонкость.

 

По закону церкви пользуются рядом преимуществ, включая статус юридического лица и освобождение от налогов, которые недоступны религиозным организациям, не зарегистрированным как церкви. По-видимому, Конституционный суд не особо волновала практическая сторона повседневной деятельности религиозной организации. Влияние подхода Конституционного суда, который отказался признать конституционный вопрос, поставленный законодательным разграничением между организациями верующих и даже между церквями, стало более заметным в последующем деле по обжалованию Указа правительства о военных священниках, согласно которому священники должны представлять четыре конкретные религиозные конфессии (римскую католическую, реформаторскую, евангелическую, еврейскую). В преамбуле правительственного Указа объясняется, что должность военного священника была введена соответствующим образом с учетом договоренностей, заключенных государством с этими «историческими церквями». В данном деле Конституционный суд поддержал схему, введенную правительством. Судьи были удовлетворены тем, что введению должности военного священника предшествовал добровольный опрос общественного мнения, который был проведен в вооруженных силах по вопросу религиозной принадлежности.

 

Конституционный суд также не особо беспокоился по поводу указания на «исторические церкви», подчеркнув, что эта фраза является данью определенным историческим событиям. По мнению Конституционного суда, выделение конкретных религиозных конфессий не является дискриминацией, противоречащей Конституции, или любым другим нарушением свободы религии. После принятия этого решения аналогичным образом был введен институт священников для тюрем. Не особенно утешает и тот факт, что в исправительных колониях несовершеннолетние должны иметь доступ к поддержке и наставлениям со стороны представителя любой предпочитаемой ими религии, и общение с таким религиозным наставником не должно контролироваться. Не касаясь проблемы явной дискриминации, следует отметить, что разграничение между историческими церквями и малыми церквями или сектами является не просто символическим: в разгар смутного времени к новым религиозным организациям относились с подозрением даже в высоких политических кругах. Например, в 1993 году Комитет Государственного собрания по вопросам прав человека, меньшинств и религии отказал в финансировании четырем церквям (Общество сознания Кришны, Свидетели Иеговы, Церковь Объединения, Церковь сайентологии), поскольку они считались деструктивными (или губительными) сектами. Указанные церкви попытались прибегнуть к средствам судебной защиты против такой меры и используемой по отношению к ним очернительной терминологии как в судах общей юрисдикции, так и в Конституционном суде, но безрезультатно. Конституционный суд издал краткое распоряжение об отказе в рассмотрении жалобы в силу формальных причин. Конституционные судьи заявили, что Конституционный суд не обладает юрисдикцией в отношении отдельного решения, не являющегося правовой нормой, и не может пересматривать официальные причины, положенные в основу решения парламента.

 

Кроме того, одна церковь подала в суд общей юрисдикции иск против парламентского комитета о возмещении нематериального ущерба в рамках гражданского процесса. Верховный суд иск отклонил, постановив, что жалоба была подана на парламентский комитет, в то время как в роли ответчика должен был выступать сам парламент.

 

Сделав такой вывод, Верховный суд не стал рассматривать по существу решение нижестоящего суда, согласно которому парламентский комитет, называя заявителя «губительной сектой», конституния мнений, и данное высказывание тоже попадало под парламентский иммунитет. Конституционный суд рискнул объяснить конституционное значение истории религии, на первый взгляд, в нейтральной форме в деле, в котором придерживающиеся иудаистского вероисповедания заявители оспаривали положения Трудового кодекса, устанавливающие официальные выходные дни. Они заявили, что в число венгерских официальных праздников входят такие христианские праздники, как Рождество, Пасха, Троица, но при этом даже самые важные из еврейских праздников не являются национальными праздниками. По утверждению заявителей, данное положение является дискриминационным и не позволяет им должным образом реализовать свободу религии. Конституционный суд отклонил эту жалобу, постановив, что календарь государственных праздников совпадает с традиционными днями отдыха и уже не имеет никакого религиозного подтекста. А такие еврейские праздники, как Еврейский новый год (Rosh Hashanah) или День искупления грехов (Yom Kippur), не входят в число национальных праздников потому, что они не являются частью широкой национальной традиции. В венгерской литературе это решение обычно объясняют, проводя аналогию с решением Верховного суда США о воскресных законах в деле Макгоуэн против штата Мэриленд. Хотя законы о закрытии коммерческих организаций в воскресенье имели негативные экономические последствия для владельцев бизнеса, следует отметить, что календарь национальных праздников, совпадающих с «традиционными» праздниками, может иметь еще более серьезные негативные последствия в многонациональных и многоэтнических обществах. Представьте себе, с какой проблемой может столкнуться суд при установлении права на посещение ребенка для родителей, придерживающихся мусульманской и христианской веры, говоря родителю-христианину, что Пасха или Троица – это всего лишь длинные выходные, которые ребенок также может провести со своим отцом в соответствии с привычным для него двухнедельным графиком. Обращает на себя внимание тот факт, что в данных случаях указания на показатели минимального общественного признания или аргументы, опирающиеся на историю и традицию, по существу, превосходят такие конституционные ценности, как толерантность и государственный нейтралитет. Несколько последних решений четко показывают второстепенный характер ценностных аргументов (в данных случаях – ценность толерантности) в практике Конституционного суда Венгрии. Аргументация в пользу толерантности как конституционной ценности является намного более прямолинейной и убедительной в судебной практике, касающейся свободы выражения мнений. Конституционный суд Венгрии пошел по пути практики Европейского Суда по правам человека в области защиты оскорбительных высказываний и всегда настаивал на том, что «дело вовсе не в содержании, к которому относится право на свободу выражения мнений.

 

Каждое мнение, хорошее или плохое, приятное или оскорбительное, имеет какое-то место в процессе общения людей». «Там, где существует много разных мнений, общественное мнение становится терпимым, равно как в закрытом обществе необычное мнение может сильно нарушить общественное спокойствие. Кроме того, ненужное и несоразмерное ограничение свободы слова уменьшает открытость общества. Конституционный суд принимает во внимание исторические обстоятельства особых ситуаций. Смена политической системы неизбежно сопровождается социальной напряженностью. Эта напряженность однозначно усиливается, если люди могут безнаказанно на глазах у всех давать выход своей ненависти, враждебности и презрению к определенным группам». Для сторонников последовательной судебной позиции, поддерживающей терпимое отношение к большому количеству мнений, включая высказывания, которые могут шокировать или оскорбить других людей, практика венгерского Конституционного суда является обнадеживающей сообщества.

 

Немного оснований полагать, что в венгерской конституционной системе большое внимание уделяется особым правам или ценностям сообществ. По-видимому, Конституция, ее толкование судами и научные круги находятся под влиянием глубоко укоренившегося приоритета личных прав по отношению к остальным правам. Некая обеспокоенность по поводу сообществ озвучена в контексте национальных меньшинств. § 68 Конституции предусматривает, что «живущие в Венгерской Республике национальные и этнические меньшинства принимают участие в осуществлении народом своей суверенной власти: они представляют собой составную часть государства». В § 68 четко определено, что конституционной обязанностью государства является «защита национальных и этнических меньшинств и обеспечение их коллективного участия в публичных делах, сохранения их культуры, использования их родного языка, преподавания на родном языке и использования имен на своем родном языке», а также «обеспечение представительства национальных и этнических меньшинств внутри страны».

 

Самым важным решением Конституционного суда в отношении прав национальных меньшинств было постановление 1992 года о том, что парламент допустил ошибку, вопреки Конституции не обеспечив надлежащего представительства национальных меньшинств в парламенте. До сих пор венгерский парламент не принял соответствующий закон и не исправил имеющую место наиболее длительное время ошибку, противоречащую Конституции. Ценности сообщества могут, однако, играть ограниченную и скрытую роль.

 

При рассмотрении дела о конституционности положений Уголовного кодекса, предусматривающих наказание за оскорбление государственной символики, Конституционный суд признал соответствующий уголовный запрет не противоречащим Конституции. Единственным аргументом, который судьи могли привести в обоснование своего решения, было то, что государственная символика чрезвычайно важна, поскольку она непосредственно упоминается в Конституции и «позволяет индивиду выражать свою принадлежность к венгерской нации или венгерскому государству. Эта символика является символикой страны, которая лишь недавно вновь обрела свою независимость». Интересно, что отказ от подавления в этом деле приводит к возникновению нелиберального аргумента. Альтернативой либерализму, однако, является не авторитаризм, а главным образом коммунитаризм: «Плюрализм – это только один из основных критериев демократии. Демократические государства характеризуются наличием институтов и символов, представляющих единство страны; они могут быть объектом критики, но в определенных отношениях они стоят выше плюрализма мнений, который должен защищаться в соответствии с Конституцией».

Образование и толерантность

Конституция устанавливает право граждан на обучение и образование. Согласно § 70/F Конституции, государство «обеспечивает это право через распространение культуры и широкий доступ к ней, бесплатное обязательное начальное образование, среднее и высшее образование, доступное для всех в зависимости от возможностей, а также через материальную поддержку учащихся». В тексте Конституции говорится о том, что это первоочередные институциональные обязанности государства, то есть государство имеет позитивную обязанность обеспечить институциональные условия, позволяющие гражданам осуществлять свое право на образование и получать соответствующие пособия. Такой подход, определенный § 70/F, который был включен в Конституцию поправкой 1989 года, не случаен, если учесть, что образование было одной из социальных услуг при социалистическом строе, которая воспринималась как должное. Поэтому не было особой необходимости оправдывать включение таких пособий, а важность образования не была обусловлена человеческой целостностью или потребностью в осведомленном гражданском населении. Тем не менее с учетом других конституционных прав и принципов Конституционный суд постановил, что некоторые законы и подзаконные акты об образовании нарушали личные права и свободы граждан, и поэтому превратил обязанность государства по оказанию услуг в конкретное право граждан на образование. В одном деле Конституционный суд установил, что право на образование влечет за собой обязанность государства по обеспечению материальных условий, позволяющих гражданам с соответствующими способностями получать высшее образование.

 

Еще одно конституционное последствие введения права на образование включает процессуальные гарантии. Не так давно Конституционный суд постановил, что отсутствие сроков для исправления ошибки, допущенной вузом, нарушает требование правовой определенности, поскольку создает неопределенность в правоотношениях между студентом и вузом86. Следовательно, вузы, несмотря на то что они обладают автономией и не могут быть приравнены к государственным учреждениям (хотя и те, и другие финансируются из государственного бюджета), подчиняются требованиям верховенства права, которые Конституция налагает на государство. Аналогичным образом в другом деле Конституционный суд постановил, что преобразования (реформы) в структуре государственного образования попадают под концепцию Суда о правовой безопасности, и поэтому необходимо заблаговременно сообщать об их проведении. Конституционный суд установил, что структурные преобразования в системе приема в вузы требуют определенного времени для адаптации, и в данном деле Суд счел, что два года были недостаточным сроком для адаптации населения.

 

Кроме того, Конституционный суд установил, что при приеме в вузы должны применяться стандарты равенства. В соответствии со своим общим подходом к формированию ценностей Конституционный суд Венгрии опирался на основополагающее право на формирование принципа, отражающего ценность. Суд постановил, что на основании § 70/G свобода научной и творческой жизни и свобода обучения и преподавания являются одним из аспектов основополагающей свободы слова. При рассмотрении этой свободы Суд пришел к выводу о необходимости особой конституционной защиты научной автономии.

 

Кроме того, Суд привел историческое обоснование в поддержку принципа автономии, заявив, что «как показывает история, свобода научной деятельности является основополагающей гарантией прогресса, и она тесно связана с автономией личности». Конституционное право на свободу научной деятельности влечет за собой обязанность государства уважать и обеспечивать полную независимость научной жизни, целостность, нейтралитет и беспристрастность науки. Для свободы научной деятельности нужно нечто большее, чем обеспечение личных прав учащихся или защита от вмешательства со стороны государства; Конституция также предусматривает осуществление позитивных действий со стороны государства. Тем самым государство должно обеспечить принятие законных решений для предоставления надлежащих гарантий научной деятельности, свободной от внешнего влияния.

 

Автономия вуза не только распространяется на научную, образовательную и исследовательскую деятельность, но и требует, чтобы учебное заведение было независимо в своей организации, функционировании и управлении. Поэтому учебное заведение должно быть в состоянии независимо определять свой бюджет и управлять своими финансами. Распределение государственной помощи в сфере высшего образования должно осуществляться без ущерба для автономии учебных заведений и с учетом научных требований, а не только исходя из рыночных или политических соображений. Согласно принципу автономии, вопросы, касающиеся существования учебного заведения, могут определяться только законами. В рамках закона внутренняя жизнь, орются его собственной институциональной политикой. И никакой другой орган или организация не вправе принимать решения в данных областях, за исключением парламента и самого вуза.

 

По мнению Конституционного суда, научная автономия практикуется и реализуется через право каждого вуза на самоуправление, которое должно быть обеспечено государством. Следовательно, каждый вуз должен иметь представительный управляющий совет. Суд заявил, что автономия находит свое проявление в институте, то есть университете. Точнее, автономия находит свое проявление в преподавателях, научных сотрудниках и студентах вуза. Поэтому необходимо обеспечить участие педагогов, ученых и студентов в представительных органах университетского самоуправления. Другие лица могут также войти в состав этих органов, но только при условии сохранения основной автономии вуза. Следуя своей практике в области прав на осуществление местного самоуправления (городскими советами), Суд не установил абсолютного права на автономию для высших учебных заведений. Автономия вузов является конституционной ценностью, но не исключает и введения ограничений в соответствии с законом. Например, министр образования имеет право следить за деятельностью учебных заведений и устанавливать рекомендации и требования для управления их работой и распоряжения финансами. Помимо выделяемого объема финансирования, необходимого для ведения основных видов научной деятельности, критерии оценки результативности работы могут быть использованы и для выявления тех учебных заведений, которым будет предоставлена дополнительная государственная помощь. Суд пояснил, что сама по себе попытка ведения вузом хозяйственной деятельности или проведения оценки на основе результатов его деятельности не противоречит Конституции. Но внешний орган не вправе осуществлять право вуза на самоуправление. Кроме того, оценка результативности работы не может проводиться лишь с точки зрения полезности и эффективности, на основе непонятных и неизвестных критериев, поскольку это также означало бы нарушение автономии вуза.

Справедливость и правосудие

Справедливость и правосудие в качестве конституционных ценностей прослеживаются в практике Конституционного суда по делам о конституционном запрете дискриминации. § 70/A Конституции гласит: «Венгерская Республика гарантирует всем находящимся на ее территории лицам права человека и гражданина без какого бы то ни было различия по признаку расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального и социального происхождения, имущественного положения, рождения и другим подобным признакам». Именно из-за этих дел, связанных с запретом дискриминации, бывший председатель Конституционного суда Ласло Шольом заявил, что Суд стремился не допустить того, чтобы соображения материальной справедливости (как пережитки коммунистической идеологии) взяли верх над толкованием равенства и недискриминации в соответствии с Конституцией Венгрии.

 

С целью недопущения такого подхода, построенного на материальной справедливости, Конституционный суд разработал собственную практику, акцентируя внимание на процессуальном аспекте запрета дискриминации, то есть равенстве в обращении. В одном из своих первых решений, поддерживаемых председателем Суда, Конституционный суд подчеркнул, что «запрет дискриминации не означает, что все различия, даже те, которые, в конечном счете, ведут к росту социальной несправедливости, являются неконституционными. Запрет дискриминации означает, что закон должен одинаково обращаться со всеми (как с людьми с равным достоинством), то есть право на человеческое достоинство не должно нарушаться, а распределение прав и привилегий должно происходить в соответствии с оценкой, основанной на одинаковом уважении и почете, в равной степени учитывающей точки зрения отдельных граждан».

 

Акцент на защите человеческого достоинства в качестве центрального элемента практики по делам о недопущении дискриминации позволил Конституционному суду расширить пределы действия конституционного положения о недискриминации и выйти за рамки текста § 70/A. В одном из последующих решений Конституционный суд распространил на всю правовую систему действие требования о равном обращении, которое применялось в отношении основных прав и свобод. В этой связи Конституционный суд подчеркнул, что конституционное требование о равном обращении не применяется к неравенству и различиям, которые не охвачены сферой применения права. По мнению судей, государство вправе и обязано учитывать фактические различия между людьми, помня о том, что различия, посягающие на человеческое достоинство, нарушают Конституцию. Однако менее существенным различиям или различиям иного рода конституционный запрет дискриминации не грозит.

 

В свете расширения сферы применения конституционного требования о равном обращении Конституционный суд приступает к пересмотру предположительно дискриминационного воздействия всех видов правовых норм – от сложностей налогового регулирования и различий в правовых нормах, действующих в отношении адвокатов и нотариусов, до подсчета баллов при принятии решений о приеме абитуриентов в вуз. В последнем случае, следуя логике Суда в делах о равенстве, судьи пришли к выводу о том, что в данном контексте равенство означает не только равенство перед законом, но и равные возможности.

 

Конституционный суд расширил пределы действия конституционного требования о равном обращении еще в одном отношении, определив «прочие основания» для запрета дискриминации в целях применения § 70/A. В эти «прочие основания» для запрета дискриминации конституционные судьи включили возраст и сексуальную ориентацию. В своей практике Конституционный суд подчеркивал, что стандарт конституционного контроля, применимый к делам, в которых классификация затрагивает конституционные права, отличается от того, который используется для дел, где классификация сделана на «ином основании».

 

В тех делах, где различие проводится в отношении конституционных прав, Конституционный суд использует критерий необходимости/соразмерности при рассмотрении конституционности предположительного ограничения. Однако в тех делах, где классификация сделана на «ином основании», Суд использует более низкий стандарт контроля, пытаясь найти объективное и разумное обоснование и проверить, не была ли классификация сделана произвольно. Согласно мнению Конституционного суда, Конституция запрещает произвольно проводить различия между людьми, поскольку в этом случае явно игнорируется равенство достоинства людей.

 

Несмотря на упоминание «невидимой конституции», о котором венгерский Конституционный суд сильно пожалел, Суд не опирается на внетекстовые ценности, особенно в отношении неправовых ценностей. Правовая определенность как одна из ценностей правовой системы имеет огромное значение для Суда и, возможно, служит наиболее часто применяемым основанием для вынесения решения о конституционности или неконституционности.

 

Однако это вовсе не значит, что конституционная система ценностей не может быть с некоторой точностью воспроизведена на основании решений Конституционного суда. Эту систему ценностей формируют понимаемые в широком смысле (либеральные и социальные) права личности. В исключительных случаях, например в контексте охраны окружающей среды, ценности, признаваемые в Конституции, служат, по меньшей мере, основанием для ограничения прав, и такие ценности простираются дальше простого заявления о государственной цели. Но в содержательном тексте Конституции ценности определяются особыми, недвусмысленно закрепленными правами: специфика ценностей вытекает, прежде всего, из патерналистской государственной концепции социального обеспечения, согласно которой права должны обеспечиваться государством.