Либерализм, нелиберализм и свобода слова в Венгрии

Примечательно, что импульс данному решению придали фундаментально либеральные исходные положения относительно свободы слова, а именно принятые Конституционным судом Венгрии решения о том, что необходимо уважать свободный рынок идей.

 

Для теории перенесения конституционного либерализма вопрос заключается в следующем: жизнеспособна ли либеральная точка зрения (в данном случае – «дискурс?либерализм») в обществе переходного периода или она неосознанно способствует нелиберализму? Либеральное постановление Конституционного суда сделало уголовное преследование групповой диффамации маловероятным, что наложило серьезные ограничения на применение уголовного права в борьбе против распространения нацистских и расистских идеологий. Вдохновленные неоднозначной формулировкой Конституционного суда Венгрии о «явной и непосредственной угрозе», суды общей юрисдикции принимали решения о том, что объявление «евреев» группой, «которая замышляет заговор против венгерского народа», и скандирование на футбольных матчах сотнями болельщиков о «поездах, готовых к отправке в Освенцим», не относятся к деяниям, преследуемым в уголовном порядке.

 

С учетом смутного прошлого Венгрии – введения в действие расистских «Нюрнбергских законов» и участия венгерских властей в депортации евреев во время Второй мировой войны, а также стойких расистских предубеждений, распространенных среди значительного числа несовершеннолетних, и связанных с этим множества инцидентов, оправдательные вердикты и непривлечение к ответственности стали причиной общественного возмущения. Даже уголовно?правовые положения в отношении подстрекательства (включая подстрекательство на расистской почве) интерпретируются на основе существенной предвзятости в пользу свободы слова. И действительно, уголовными судами было принято требование о явной и непосредственной угрозе, о котором в решении Конституционного суда Венгрии 1992 года упоминалось как о не решающем критерии.

 

Тем не менее суды общей юрисдикции трактуют это решение таким образом, что, согласно ему, подстрекательство признается уголовно наказуемым, только если оно приводит к явной и непосредственной опасности. В соответствии с этим суды общей юрисдикции выносили распространителям расистских идей, как правило, оправдательные приговоры. В ответ на активизацию выступлений на почве нетерпимости социально?либеральная коалиция, контролировавшая парламент в период с 1994 по 1998 год, а затем и с 2002 года, пыталась дважды (в 1997 и 2001 годах) ввести уголовное наказание за высказывания на почве нетерпимости, дав более широкую трактовку термину «подстрекательство». Эти попытки были объявлены неконституционными. Аналогичным образом в 2003 году термин «очернение» был заменен на «подстрекательство» (унижение достоинства) в надежде обеспечить больший контроль над высказываниями, вызванными нетерпимостью. В 2004 году уголовное наказание за подстрекательство было признано неконституционным, потому что оно не приводит к явной и непосредственной угрозе нарушения общественного спокойствия. Уголовное наказание за диффамацию группы, которая была определена как «оскорбление человеческого достоинства, направленное против групп на основе их расовой, этнической и т. д. принадлежности», было также признано неконституционным, так как вновь оказалось, что такая диффамация не представляет явной и непосредственной угрозы для основополагающих прав. в) Диффамация публичных лиц Либеральный индивидуализм выступает за разумные высказывания, особенно по вопросам, имеющим общественную значимость.

 

Этот принцип оказал значительное влияние на западноевропейские демократии, исторически отличавшиеся патерналистским подходом, в рамках которого они стремились защищать личность от всех возможных раздражителей. Как уже говорилось ранее, Конституционный суд Венгрии обязался рассматривать свободу слова в качестве составного элемента демократии и социальной открытости. В связи с этим при рассмотрении второго крупного дела, затрагивавшего свободу слова, Конституционный суд Венгрии постановил, что введение уголовного преследования за распространение лживых сведений, порочащих публичных лиц, было неконституционным. Защита истины в суде была возможной, только если судья признавал, что рассмотрение опровергаемого факта требовалось в интересах общественности или конкретных частных лиц; выразитель мнения нес уголовную ответственность за клевету вне зависимости от своей осведомленности относительно правдивости утверждения или же своих добросовестных усилий по поиску истины. Особо акцентируя отрицательное воздействие традиционного авторитаризма, в рамках которого уголовное право применялось для защиты веры общества во власть, Конституционный суд Венгрии признал соответствующий закон неконституционным, потому что он предусматривал более суровое наказание, чем в делах об уголовно наказуемой клевете, затрагивавших частную жизнь, когда обратное должно было быть правдой.

 

Закон был также неконституционным в той части, где он допускал наказание за субъективную точку зрения по общественно значимым вопросам, а также в связи с тем, что он не проводил различия между небрежностью и грубой неосторожностью. Применительно к публичным лицам демократия требует, чтобы свобода слова была в меньшей степени ограничена в том, что касается защиты их личных прав. Это необходимо для того, чтобы дать возможность гражданам без страха участвовать в социальных и политических процессах. Конституционному суду Венгрии пришлось еще раз подчеркнуть, что даже в переходный период нет необходимости обращаться к уголовному праву для охраны социального мира, потому что иначе это будет означать патерналистский подход. Конституционным судом Венгрии были, однако, установлены ограничения на объем защищенной критики публичных лиц. В этом отношении решение основывается в значительной мере на судебной практике и позициях Европейского Суда по правам человека и не руководствуется постановлением в деле «Нью?Йорк Таймс» против Салливана. Таким образом, мнения могут быть клеветническими, если рассматривать их с точки зрения защиты достоинства и репутации. В публичных делах преувеличенные суждения находятся под защитой, но унизительные и оскорбительные – нет, даже если они адресованы публичным учреждениям. Преднамеренная недостоверность или нарушение профессиональной этики могут привести выразителя мнения к лишению статуса неприкосновенности. Точка зрения Конституционного суда Венгрии относительно особой необходимости защиты критики государственных чиновников и того, чтобы оставить ее ненаказуемой, была взята на вооружение судами общей юрисдикции.

 

Тем не менее, с учетом активной позиции Верховного суда Венгрии в защиту прав личности, а также принимая во внимание положения о защите от клеветы, внесенные в Гражданский и Уголовный кодексы еще до 1989 года, суды общей юрисдикции перестали энергично защищать наступательную критику, направленную против властей. В делах по гражданско?правовой диффамации суды общей юрисдикции перестали отдавать предпочтение свободе выражения мнений.

 

В первую очередь это касалось дел о клевете, где в качестве истцов выступали консервативные политики. В этих делах суды заняли ограничительные позиции по отношению к свободе слова во имя защиты прав личности, причем, по крайней мере в одном из громких дел, рассмотренных Верховным судом, применительно к правам личности был использован прецедент еще с коммунистических времен. На прессу возлагается ответственность (большей частью в случаях, связанных с опровержением) за описание общественно значимых событий, когда публичные лица были предположительно подвергнуты диффамации. Кроме того, мнения все чаще представляются в качестве изложения фактов, что налагает трудное бремя предоставления доказательств на тех, кто критикует государственных чиновников. Решения, принятые венгерскими судами, резко контрастируют с либеральным подходом к вопросу об ответственности прессы, занятым Европейским Судом по правам человека. Венгерские суды стремятся интерпретировать постановления по опровержениям в ограничительном контексте, идя на уступки в области права на свободу прессы в пользу прав личности. Более того, в 2003 году впервые в истории Третьей Венгерской Республики политический активист?журналист был приговорен к тюремному заключению (временно отсроченному в связи с подачей апелляции). Он неоднократно публиковал умышленную ложь в отношении либерального члена парламента, утверждая, что последний сотрудничал с тайной полицией во времена коммунистического режима, тогда как на самом деле тот был приговорен к пожизненному тюремному заключению за свою мужественную гражданскую позицию во время Венгерской революции 1956 года62. Если рассматривать дело с точки зрения американских норм, то данный случай шельмования включал грубое пренебрежение истиной. С другой стороны, особенно в случаях уголовно наказуемой клеветы, обнаруживается тенденция квалифицировать утверждение в качестве мнения, а не констатации факта.

 

Это снижает вероятность сурового наказания за высказывание. д) Оценка развития либерализма применительно к свободе слова в Венгрии Анализируя развитие либерализма применительно к свободе слова в Венгрии, можно сделать вывод о том, что первоначально Конституционный суд Венгрии придерживался немецкого подхода (содействующего правам), объединяя его с предположением (нехарактерным для Германии) о том, что в традиционной демократии правительство не должно вмешиваться в здоровые общественные дискуссии, хотя парламент, защищавший правительственные интересы и более традиционные ценности, не был готов к реализации либеральной программы ни по одному из ее направлений. Позиция Конституционного суда Венгрии отнюдь не всегда служила ориентиром для судов общей юрисдикции, за исключением случаев, когда была необходима правовая определенность.

 

Со временем Конституционный суд Венгрии одобрил определенные нелиберальные ограничения в отношении свободы слова, внеся, таким образом, некоторый разброд в свою судебную практику применительно к свободе слова. Решения, вынесенные Конституционным судом Венгрии в отношении свободы слова, заслужили уважение в среде зарубежных либеральных обозревателей, и в этих случаях приверженность к либеральным ценностям несомненна. Означает ли это, что группа судей может навязать либерализм политической системе, находящейся в переходном периоде? Если бы дело обстояло именно так, было бы весьма примечательно, особенно если учесть, что во многих других отношениях те же самые судьи занимали нелиберальные позиции либо их интересовал такой вариант либерализма, при котором «объективное» достоинство доминирует над индивидуальным самоопределением и автономией в ущерб политическому либерализму.

 

Более того, если даже кто?то додумается до того, что судьи, заседающие в Конституционном суде Венгрии, все сплошь либералы, то данное предположение никак не может распространяться на венгерскую политическую элиту, электорат и общество. Из этого не следует, что венгры настроены особенно антилиберально или более нетерпимы по сравнению с другими народами Центральной Европы. Тем не менее 70–80 лет авторитаризма не предполагают особой приверженности общества к идеям индивидуальной автономии или минимального государственного регулирования, хотя годы тирании заставляют людей стремиться к свободе, воспринимаемой как «отсутствие ограничений». Именно последнее объясняет общераспространенный успех на ранней стадии либеральных положений, в том числе и в области свободы слова. При более тщательном размышлении решения Конституционного суда Венгрии указывают на то, что внедрение либерализма в Венгрии представляет собой не прямолинейный процесс, а скорее серию параллельных, только отчасти взаимосвязанных проявлений, в рамках которых либеральная идеология не исключает принятия нелиберальных решений.

 

Причем поддержка либеральных ценностей на культурном уровне, представленная в зарубежных образцах, потеряла свою привлекательность в рамках все более и более националистически?консервативной и национал?коммунитарной социальной и политической культуры. Это замечание дает основу для двух серьезных соображений, связанных с различными теориями относительно правового оформления переходного периода: i) Необходимо воспринимать внедрение либерализма в качестве долгосрочной программы. Традиционализм общества и судебно?правовой системы содействует разрушению или перестройке привнесенного либерализма. ii) Либерализм многослоен. Соображения элиты, связанные с либеральными ожиданиями западноевропейской институциональной элиты, которая оказала большое влияние на Венгрию с учетом зависимости Венгрии от «Европы» (Европейский Союз, Совет Европы и т. д.), означают, что либерализм трансформировал взаимоотношения всех игроков – представителей правовой элиты (Конституционный суд Венгрии и законодательная ветвь власти). Но влияние Конституционного суда Венгрии на работу судов общей юрисдикции носит ограниченный характер. Более того, во всех других отношениях доминировали нелиберальные (ангажированные) политические интересы. i) Разрушение либеральной позиции Вопрос заключается в том, до какой степени жизнеспособен либерализм в качестве вседозволенности, принимая во внимание заинтересованность находящегося у власти правительства в ограничении критики и восстановлении старых образцов права и порядка на основе авторитарности.

 

После 1990 года появилась настоящая напряженность в отношении свободы слова, так как первое консервативное правительство стало проявлять явные признаки консервативного авторитаризма70. Конституционный суд Венгрии противостоял таким тенденциям в области законодательства, прибегая к использованию либеральной аргументации, хотя он и поддерживал консервативное правительство в радио и телевещании, используя либеральную риторику. Как это ни удивительно, но либерализм, присутствовавший в ранних делах о свободе слова, начал снижаться в отношении вопросов предварительного запрета или цензуры. В 1996 году Конституционный суд Венгрии поддержал введение уголовного наказания за распространение незаконных печатных материалов. В 1997 году в деле, касающемся полномочий государственного обвинителя на конфискацию клеветнических, порнографических и иных незаконных материалов в качестве предварительной меры без осуществления полного фактического судебного контроля, было найдено положение, позволяющее нарушать право на свободное волеизъявление, так как на клеветнические материалы был наложен арест без учета точки зрения потерпевшей стороны. Но только двое из девяти судей признали прокурорский арест неконституционным, так как действие было направлено на защиту общественной морали или репутации группы, хотя и не было особой опасности.

 

После обновления состава Конституционного суда Венгрии в 2000 году применительно к защите свободы слова были введены дополнительные исключения (национальные символы, тоталитарная символика). К этому времени все большее число судов общей юрисдикции принимали решения, направленные против критических высказываний в адрес публичных лиц. Самым последним решением Конституционного суда, в котором произошел отход от активной защиты высказываний, стал предварительный конституционный контроль относительно предлагаемой поправки в Уголовный кодекс, согласно которой в венгерское законодательство была бы введена версия права на ответ, принятого во французском судопроизводстве. Внесение поправки было предложено консервативным большинством в парламенте, у которого вызывало озабоченность предполагаемое преобладание в прессе представителей леволиберальных взглядов, которые постоянно критиковали правительственных чиновников.

 

Право на ответ характеризовалось Конституционным судом Венгрии как неравнозначное чрезмерному ограничению свободы СМИ. Было, однако, признано, что проект закона был диспропорциональным, так как право на ответ было бы предоставлено даже в случаях неприятных воззрений. Проект также содержал элементы неопределенности и предоставлял право наложения штрафов. Данные решения, несомненно, свидетельствуют о том, что Конституционный суд Венгрии все больше удалялся от либерального понимания свободы слова. Однако спустя несколько недель после принятия решений по делам о символике Конституционный суд признал неконституционным уголовное преследование за нагнетание страха. В данном случае опять была приведена обширная ссылка на решения, принятые в Западной Европе, которые носили более узкий характер по сравнению с расплывчатым определением, принятым в Венгрии. Конституционный суд Венгрии воспользовался возможностью свести в один ряд свою теорию дискурса с современными наработками в коммуникационных технологиях, особо не заботясь об общественном спокойствии в открытом информационном обществе. Речь не идет об опасности нагнетания страха в обществе переходного периода с ограниченными возможностями саморегулирования. В эру информационных технологий общественное мнение формируется по иному. Хотя новые технологии и повышают потенциальную угрозу нагнетания страха, глобальная сеть связи и новые формы взаимодействия между гражданами и государством предоставляют лучшие возможности для уточнения и поиска информации.

 

С учетом решений о неконституционности уголовного преследования за «нагнетание страха» и подстрекательство к высказываниям на почве ненависти (в 2004 году), было бы неверно утверждать, что Конституционный суд Венгрии отходит от либеральных ценностей, которые преобладали в начальный период, особенно с учетом того, что тогда у Конституционного суда не было возможности налагать ограничения на свободу слова, которая была сформулирована в его решениях. Тезис об «отходе» доминировал до недавнего времени во многих комментариях.

 

Он согласуется с общепринятыми представлениями о судьбе политического либерализма, слишком слабого для того, чтобы поддерживать себя после победы элит в те моменты, когда людей особенно волнует свобода, выходящая из?под ярма тирании. Идея «отхода» гармонирует с предположением о том, что даже тот малый интерес общества к свободе, который возник в новых демократиях, недолговечен, если принять во внимание историческое прошлое в виде тиранического произвола и недостаточно развитую культуру гражданских свобод вследствие отсутствия гражданского общества. Решения, принятые по делам о нагнетании страха и высказываниях на почве ненависти, свидетельствуют о том, что картина является более сложной и что представления о либеральных ценностях в странах с новыми либеральными конституциями не такие уж простые, прямолинейные и четкие. Надо признать, что решения Конституционного суда Венгрии, при принятии которых судьи придерживались основных принципов либерализма, касались относительно незначительных дел и что сама практика судов общей юрисдикции подтверждает тезис об «отходе».

 

Проблема с теорией об «отходе» заключается в том, что она игнорирует противоположные тенденции, например те, которые вытекают из соблюдения формалистской концепции о верховенстве права, обеспечиваемом, наряду с прочим, профессиональными интересами судебно?правового истеблишмента, а также тенденции, возникшие в результате «европеизации». ii) Многослойный либерализм Необходимо далее определиться с правовым обеспечением либерализма в менее чем либеральном окружении – за десять лет слово «либеральный» стало стандартным бранным словом в высказываниях как социалистов, так и консерваторов. Теория неравномерного и непоследовательного, чрезвычайно обусловленного контекстом применения либеральных конституционных ценностей, возможно, более приемлема, чем тезис об «отходе». Конституционный суд Венгрии придерживается коммунитарного подхода во многих областях, хотя и прибегает к использованию либеральной риторики применительно к свободе вероисповедания и делам, касающимся абортов и эвтаназии, в том смысле, что в соответствующих решениях подчеркивается важность автономии и самоопределения.

 

Однако в вышеупомянутых решениях этим рассуждениям придается меньшая значимость, чем опасности нарушения прав утробного плода. Свобода отправления религиозных культов в качестве личного дела человека превращается в поддержку политического выбора, в результате которого даются привилегии определенным официальным конфессиям. Если даже защита свободы слова отошла от американской концепции, приблизившись более к немецкому пониманию, в соответствии с которым свобода слова уравновешивается другими конституционными ценностями, такими как права личности, все равно нет оснований сомневаться в искренности убеждения Конституционного суда Венгрии в том, что он развивается в направлении либеральной концепции свободы слова. Конституционный суд Венгрии продемонстрировал особую заинтересованность в отождествлении себя с конкретными основными принципами либерализма, примененными в крайне специфической ситуации переходного периода. Либерализм – это не просто рекламная витрина, не только часть грандиозного замысла, направленного на международное признание, в том числе и с целью повышения авторитета и влияния Конституционного суда Венгрии внутри страны, и его нельзя объяснить просто преходящей привлекательностью либерализма в переходный период. Конституционный суд Венгрии стремился максимально увеличить свое влияние, и либерализм предоставил ему для этого средства. Но опора на либерализм была ограничена политикой, связанной с властью и влиянием.

 

Когда влияние Конституционного суда Венгрии было укреплено, ему уже не было необходимости навязывать обществу и политическим силам либеральные ценности. В это время минимум либеральных ценностей был встроен в ключевые институты. Принимая во внимание меняющееся культурное окружение и возрастающее признание нелиберальных ценностей, Конституционный суд Венгрии не был готов к продвижению либеральной программы в направлении к гражданским свободам. До тех пор пока эти ценности не станут откровенно нелиберальными или это не будет признано обществом и пока они не приведут в действие законодательство, ничто не принуждает Конституционный суд Венгрии сделать свой выбор в защиту или против либерального конституционализма.

 

Проявилось интересное разделение труда, в результате чего получил развитие правовой параллелизм. Конституционный суд Венгрии остается хранилищем либеральных ценностей, позволяя судам общей юрисдикции корректировать более ограничительным образом процессуальные нормы, касающиеся свободы слова, за исключением случаев, связанных с расистскими высказываниями. Суды общей юрисдикции повторно истолковали нормы гражданского и уголовного права таким образом, чтобы ограничить свободу слова в пользу прав личности, действуя на благо государственных чиновников и властных структур. Конституционный суд Венгрии, по крайней мере молча, поддержал это, придерживаясь идеологии, согласно которой огромное значение придавалось правам личности, и освобождая все новые сферы коммуникации от строгих требований свободы слова. И снова это не является результатом меньшего либерализма Конституционного суда Венгрии или общества: это просто вытекает из ограниченной в конституционном отношении роли Конституционного суда Венгрии в формировании правовой системы, особенно в том, что касается вынесения судебных решений на уровне судов общей юрисдикции. Безусловно, даже Конституционный суд Венгрии продемонстрировал с самого начала нелиберальные тенденции, что было наглядно проиллюстрировано на примере многих областей, включая свободу слова в эфирном вещании. Государственный контроль в сфере эфирного вещания привел к весьма щекотливой в политическом отношении ситуации при рассмотрении дел о свободе слова, так как обеспечение правительственного контроля над радиои телепередачами представлялось важнейшим условием для сохранения власти, гораздо более важным, чем теоретическая возможность наказания за дискредитирующие утверждения, выдвигаемые против политических деятелей. И здесь тот же ранний состав Конституционного суда Венгрии, который выступал за свободу слова, постоянно выносил решения по делам, связанным с эфирным вещанием, в пользу правящего консервативного правительства.

 

Судебные постановления, сформулированные в либеральном ключе, гарантируют все необходимое для создания плюралистической вещательной системы, полностью свободной от государственного вмешательства, и обеспечивают плюрализм и наличие взвешенного представительства. Тем не менее, высказав все опасения, сформулированные в соответствующих решениях Федерального конституционного суда Германии, Конституционный суд Венгрии приходит к выводу о том, что очевидно неконституционная система, действовавшая в Венгрии на момент принятия данного решения, которое ля, должна и далее оставаться в силе. Научный анализ, который полагается на данные эмпирических материалов, часто ограничен узко сформулированным эмпирическим базисом предмета исследования.

 

Исследования проблем трансплантации правовой системы часто ограничиваются анализом судебной практики Конституционного или Верховного судов. «Там, где делается слишком сильный акцент на основную роль конституционных судов в обеспечении принципа верховенства права, возникают явные тенденции к полному исключению судов общей юрисдикции из этого процесса». Это приводит к дезориентирующим оценкам. Даже если бы в Конституционном суде Венгрии заседали судьи?либералы, что далеко не так, они, конечно же, не являлись бы представителями обычного судопроизводства с точки зрения ценностей, а также готовности претворять имеющиеся в наличии бесспорные либеральные конституциональные ценности в контексте обычных судебных дел. При анализе решений конституционных судов для определения природы правовой трансформации есть опасность закрепления элитарного мифа о победе либеральных представлений. В централизованных системах конституционного судопроизводства Конституционный суд является почти герметически закрытым и обладает в лучшем случае ограниченными средствами для осуществления контроля над остальной частью судебной системы. Это абсолютно верно применительно к Венгрии, где Конституционный суд, за исключением дара убеждения, не обладает средствами воздействия на решения, принимаемые на уровне судов общей юрисдикции. Это разделение труда объясняет странное сосуществование либеральной конституционной оболочки с другого рода нелиберальными тенденциями. Результаты деятельности судов общей юрисдикции в Венгрии в делах, связанных со свободой слова, однозначно указывают на сложный и противоречивый характер процесса либеральной конституционной адаптации. Суды общей юрисдикции Венгрии время от времени цитируют те или иные положения, сформулированные Конституционным судом, однако использование критерия о «явной и непосредственной опасности» при рассмотрении дел о возбуждении расовой ненависти наводит на мысль о том, что эти ссылки носят выборочный характер.

 

В отношении высказываний на почве нетерпимости суды общей юрисдикции постепенно заняли позицию, которая заключается в том, что заявления на почве расовой ненависти будут признаны уголовно наказуемыми, если они представляют явную и непосредственную угрозу насильственных действий. В случаях критики в отношении публичных лиц в рамках как уголовных, так и гражданских дел суды не ссылаются на решения Конституционного суда Венгрии и Европейского Суда по правам человека, хотя в ряде чрезвычайно щепетильных с политической точки зрения дел против подсудимого сыграл тот факт, что пострадавшей от диффамации стороной был высокопоставленный чиновник. Причем при рассмотрении дел об уголовно наказуемой клевете в отношении публичных лиц делается сильный акцент на примат прав личности, в результате чего суды общей юрисдикции все больше тяготеют к тому, чтобы признать дискредитирующие воззрения слишком оскорбительными или непристойными. Картина, отображающая либерализм в сфере свободы слова, может показаться противоречивой, но было бы вернее назвать ее «динамичной» и незавершенной. Более того, либеральные элементы, представленные в целом ряде решений Конституционного суда Венгрии, необходимо рассматривать в качестве одного из слоев многомерного обрамления политических свобод.

 

Необходимо добавить, что суды действуют не в атмосфере социального вакуума, а в обществе, где свобода слова не воспринимается в качестве высшей ценности. Не следует преувеличивать непосредственное воздействие решений Конституционного суда Венгрии на право, общество и политическую жизнь страны. В преимущественно нелиберальном решении Конституционного суда Венгрии о защите национальной символики позиция Суда сближается с коммунитарным настроем, преобладающим в обществе, который весьма созвучен точке зрения американской общественности на сожжение флага. Основная разница заключается в том, что по сравнению с Верховным судом США Конституционный суд Венгрии менее склонен противостоять общественным и частным мнениям ради свободы слова.