Конституционные ценности Венгрии

В Венгрии основным источником конституционного права является писаная Конституция. С формальной точки зрения, действующая Конституция представляет собой измененную версию коммунистической Конституции (Закона XX 1949 года).

 

Но на самом деле действующие положения Конституции – это результат полного пересмотра первоначального текста в свете компромисса, достигнутого между коммунистами-реформаторами и оппозицией в 1989 году. Изменение Конституции Венгерской Республики в 1989 году стало важным этапом перехода к демократии путем свободных выборов и рассматривалось как свидетельство принятия и закрепления европейских (западных) ценностей демократического общества. Измененная Конституция была обнародована 23 октября 1989 года старым парламентом, в составе которого преобладали коммунисты. В тот же период времени в рамках конституционной реформы, позволившей установить демократический режим, были приняты и другие законы, согласованные на переговорах за круглым столом: о Конституционном суде, о финансировании партий, о свободе собраний и свободе объединений, о роспуске рабочей дружины (военизированного формирования, контролировавшегося коммунистами) и т. д. Более того, тот же коммунистический парламент принял основополагающие законы об избирательной системе и свободе вероисповедания еще до того, как состоялись первые свободные выборы. Первые свободные парламентские выборы, состоявшиеся в 1990 году, привели к полной победе оппозиции.

 

В результате были пересмотрены многие поправки 1989 года и исключены некоторые упоминания о социалистических ценностях. Но остались нетронутыми те ценности, которые были закреплены в 1989 году в результате достигнутого компромисса. В последующие годы до вступления Венгрии в Европейский Союз 1 мая 2004 года было принято еще 20 поправок. В период с 1989 по 2001 год были внесены изменения в 163 статьи, которые не затрагивали систему конституционных ценностей, но способствовали открытию новых процедурных возможностей для дальнейшей европеизации. В той мере, в какой действует система ценностей Европейского Союза, измененная Конституция предусматривает ряд механизмов для ее инкорпорирования. Большинство положений Конституции о правах содержится в отдельной главе (глава 12), но некоторые правила, используемые в судебной практике по защите прав, закреплены в общих положениях. При разработке положений о конституционных правах разработчики Конституции опирались – и зачастую в значительной степени – на основные положения о правах Основного закона Германии, а также международно-правовые документы по правам человека. Помимо конкретных материальноправовых положений о конституционных правах Конституция также содержит общую ограничительную оговорку (абз. 2 § 8), согласно которой только закон, принятый Государственным собранием (парламентом), может ограничивать конституционные права; однако он не может ограничивать существенное содержание прав. Материальноправовые положения о правах часто включают перечень задач, которые должны быть регламентированы по отношению к конституционному праву. Помимо положений о защите классических гражданских и политических прав Конституция включает многочисленные положения о социально-экономических правах.

 

Например, одно из этих положений довольно смело закрепляет «право на максимально возможный уровень физического и духовного здоровья» (абз. 1 § 70/D). В следующем параграфе Конституции провозглашается «право на социальное обеспечение» (абз. 1 § 70/E). Сюда же относятся многие другие права, такие как право на образование (§ 67, 70/F, 70/J), право на защиту семьи и детей (§ 14, 67), право на труд (§ 4, 70/B, абз. 2 § 70/C). Хотя некоторые положения носят декларативный характер, формулировки многих из них предусматривают гарантии осуществления прав на социальное обеспечение или, по крайней мере, могут быть соответствующим образом истолкованы. В своей практике Конституционный суд стремился обозначить пределы действия конституционной защиты, необходимой для осуществления гражданских, политических прав и прав на социальное обеспечение.

 

В случае с правами человека первого поколения конституционные суды часто прибегали к определению права или свободы, защищаемой от государственного вмешательства, ссылаясь на зарубежную и международную судебную практику. Однако определение пределов защиты прав в практике венгерского Конституционного суда означает больше, нежели установление границ государственного вмешательства в личную свободу. В общих положениях венгерской Конституции также предусмотрено, что «Венгерская Республика признает неприкосновенные и неотчуждаемые основополагающие права человека; их соблюдение и защита является первоочередной обязанностью государства» (абз. 1 § 8). Используя возможность, предоставленную этим положением, Конституционный суд часто разъясняет, какие меры государство обязано принимать с целью содействия реализации конституционных прав. Конституция почти не содержит указаний в отношении мер, которые должен использовать Конституционный суд при определении позитивной стороны прав (если использовать терминологию, знакомую по практике германских судов). По утверждению Конституционного суда, право давать определение конституционному праву наилучшим образом гарантируется или поддерживается в свете конституционной (и в конечном счете судебной) концепции основных прав.

 

Несмотря на то что в первые годы своей деятельности Конституционный суд Венгрии был признан одним из наиболее активных в области защиты прав конституционных судов бывших коммунистических стран Центральной и Восточной Европы, в обоснованиях решений Суда довольно трудно уловить риторику, основанную на ценностях. Разумеется, в некоторых решениях Конституционного суда все же упоминаются такие общие ценности, которые можно и не встретить в писаной Конституции. Но венгерские конституционные судьи равнодушны к ценностным аргументам, а Конституционный суд до сих пор с осторожностью относится к открытому использованию таких аргументов. Для лучшего понимания венгерской ситуации необходимо сразу отметить, что решениям Конституционного суда, принимаемым в порядке конституционного надзора, присущи, по меньшей мере, два основных способа ценностного обоснования. Суды, осуществляющие судебный контроль, довольно часто открыто, непосредственно и сознательно используют ценностные аргументы. Эти случаи отличаются от тех, когда исследователи выделяют ряд доводов, используемых в качестве ценностных аргументов в обосновании решения суда в конституционном деле.

 

В данной работе будет показано, что, несмотря на то что Конституционный суд Венгрии редко говорит о конституционных ценностях открыто и последовательно, многие его решения содержат подобные аргументы, которые исследователи верно называют выражением ценностных предпочтений или ценностными аргументами.

 

Бывший председатель Конституционного суда об обосновании, опирающемся на ценности Всесторонний анализ роли конституционных ценностей в практике венгерского Конституционного суда следует начать с известной цитаты из одного из первых решений Суда. В рассматриваемом деле судьи не допустили ретроактивного применения нормы уголовного права в отношении лиц, нарушивших закон во время коммунистического режима. Во вступлении Конституционный суд решительно заявил: «То, что Венгрия является правовым государством, – это и констатация факта, и заявление о политическом курсе. Правовое государство становится реальностью только тогда, когда действие Конституции является полноценным и безоговорочным. Для правовой системы переход к демократии означает, и это непременное условие изменения правовой системы, что весь свод законов должен быть приведен в соответствие с новой Конституцией, включая новое законодательство. Не только правовые нормы и работа органов государственной власти должны в точности соответствовать предписаниям Конституции, но и общество в целом должно быть пропитано ценностями и концептуальной культурой Конституции. Это и есть верховенство права, и именно таким образом Конституция становится реальностью» [курсив наш. – А. Ш., Р. У.]. Позднее в одном из своих выступлений бывший председатель Конституционного суда Ласло Шольом назвал этот отрывок центральным элементом практики Конституционного суда Венгрии в области конституционных ценностей. По его словам, Конституционный суд не полагается на систему ценностей Конституции в общих чертах – прием, известный по ранним решениям Федерального конституционного суда Германии. Вместо этого венгерские конституционные судьи изучают ценности, стоящие за отдельными правами.

 

В понимании председателя Суда Конституция имеет собственный набор ценностей, несмотря на то что в тексте самой Конституции об этом прямо не говорится. Конституционные ценности сопоставляются с быстро меняющейся идеологией, прослеживающейся в разных толкованиях Конституции, и противопоставляются формальному применению конституционных предписаний. В качестве примера попытки навязать Конституции определенные взгляды председатель Суда привел ситуацию, когда заявители в делах, связанных с дискриминацией, требовали материального равенства на основе идей, вытекающих из идеологии коммунизма. В том же выступлении бывший председатель Конституционного суда установил тесную связь между конституционными ценностями и верховенством права. Для него приверженность конституционным ценностям, хотя эта обязанность и не прописана в Конституции, является сущностью правового государства. По словам Л. Шольома, в практике Конституционного суда есть место и для формализма, и для позитивизма, и для подхода, основанного на ценностях. Конституционный суд должен эти подходы уравновешивать. Он полагает, что если в начале революционного этапа Конституционный суд должен был делать акцент на формализме и процессуальных гарантиях, то в эпоху развития конституционализма Конституционный суд должен демонстрировать и применять набор ценностей самой Конституции. В конце своего выступления председатель Конституционного суда Л. Шольом привел в подтверждение сильных сторон своей позиции собственную формулировку из решения о смертной казни, совпадающую с мнением большинства состава Суда: «Конституционный суд должен продолжать свою работу по разъяснению теоретических основ Конституции и закрепленных в ней прав и по формированию своими решениями некой согласованной системы, которая как «невидимая конституция» обеспечивает надежный стандарт конституционности, не зависящий от Конституции, которая в наши дни часто изменяется под влиянием текущих политических интересов… Конституционный суд будет обладать свободой в этом процессе до тех пор, пока будет действовать в рамках концепции конституционности». Следует отметить, что с самого начала данный подход к толкованию конституции подвергался острой критике.

 

В своей дальнейшей практике Конституционный суд Венгрии больше ни разу открыто не говорил о «невидимой конституции», и судьи при чтении текста Конституции больше не упоминают о директивах невидимого основного закона. Тем не менее, как покажет дальнейший анализ, Суд не всегда воздерживался от упоминания конституционных ценностей в своих решениях, касающихся прав. Остается выяснить, действительно ли данный способ толкования Конституции является результатом продвижения верховенства права и конституционализма, как предполагалось в программном выступлении влиятельного первого председателя Конституционного суда. ii. Пустая раковина: защита конституционных ценностей как оправдание ограничения конституционных прав Венгерские конституционные судьи открыто говорят о защите конституционных ценностей только в тех немногих случаях, когда они определяют условия для допустимых с точки зрения Конституции ограничений конституционных прав. Несмотря на то что Конституционный суд уже много лет заявляет, что защита конституционных ценностей является веской причиной для ограничения прав, тщательный анализ судебной практики показывает, что при упоминании о конституционных ценностях как таковых судьи редко дают определение этим ценностям. Напротив, в случае ограничений упоминание о конституционных ценностях, по-видимому, равноценно упоминанию о достижении правительственных целей. Взаимозаменяемость туманных и неопределенных терминов свидетельствует о том, что в таких случаях открытое упоминание о конституционных ценностях скорее является вопросом эстетики, нежели существа в мотивировочной части решений венгерских конституционных судей. Хотя Конституция Венгрии и содержит общую ограничительную оговорку, она не является особо детализированной. И хотя отдельные положения Конституции уточняют условия введения допустимых ограничений, эти положения, как правило, также не являются особо подробными. В Конституции Венгрии говорится только о том, что «нормы и правила, относящиеся к основным правам и обязанностям, устанавливаются законом, однако он не может ограничивать сущностного содержания основного права» (абз. 2 § 8). Специальные положения о конституционных правах, как правило, не содержат подробного перечня условий введения допустимых ограничений. Самым распространенным является ограничительное условие, согласно которому некоторые конституционные права могут быть ограничены актом парламента, принимаемым двумя третями голосов депутатов.

 

Суд разработал стандарты для обоснования конституционно допустимых ограничений конституционных прав. В ходе своей деятельности Конституционный суд признал общественное спокойствие, общественную безопасность и общественный порядок конституционными ценностями, защита которых могла бы, по крайней мере в принципе, оправдать ограничение основных прав. Первоначально Суд не придавал большого значения ограничению основных прав (в особенности свободы выражения мнений) с целью защиты таких ценностей, как общественный порядок (общественная безопасность). Эту позицию нетрудно было занять, учитывая, что, за исключением положения о том, что «основная задача полиции – защита общественной безопасности и внутреннего порядка» (абз. 2 § 40/A), в тексте Конституции Венгрии не акцентируется защита общественного порядка или общественной безопасности.

 

Со временем Конституционный суд начал спокойнее относиться к идее ограничения конституционных прав ради осуществления важных конституционных (то есть правительственных) целей или обязанностей. В решениях Конституционного суда стали появляться формулировки о защите общественного спокойствия (общественного порядка или общественной безопасности) как конституционной цели или, что означает то же самое, конституционной ценности. Практика Конституционного суда недвусмысленно свидетельствует о том, что последний не делает никакого различия между конституционными целями и конституционными ценностями. К тому же, хотя Суд и начал придавать большее значение соображениям общественной безопасности, оправдывающим ограничение конституционных прав, отождествление общественного порядка с конституционной ценностью, похоже, не дает права на ограничение основных свобод. Конституционный суд Венгрии изложил данную позицию в 1992 году с указанием причин, которые могут оправдать ограничение конституционных прав, в своем принципиальном решении по делу о разжигании ненависти: «Государство может ограничить основное право, только если такое ограничение является единственным способом обеспечения осуществления другого основного права или свободы или защиты другой конституционной ценности. Следовательно, указание на защиту другого основного права, свободы или конституционной цели является недостаточным для обоснования конституционности ограничения основного права, при этом также должно соблюдаться и требование пропорциональности: важность намеченной цели должна быть соразмерна с ограничением соответствующего основного права. При введении ограничения законодатель обязан использовать наиболее приемлемые способы достижения поставленной цели.

 

Произвольное ограничение содержания права без веской причины является таким же неконституционным, как и ограничение права, несоразмерное намеченной цели». В отношении допустимых ограничений свободы выражения мнений Суд постановил: «Законам, ограничивающим свободу выражения мнений, необходимо придавать больше веса, если они непосредственно направлены на реализацию или защиту другого основного права индивида, меньше веса – если они защищают такие права только косвенно при посредничестве какого-либо института, и почти не придавать веса, если они просто-напросто служат некой абстрактной ценности, являющейся самоцелью (общественное спокойствие, например)». Из этих выдержек становится ясно, что хотя Конституционный суд и был готов принять относительно широкий спектр причин, оправдывающих правительственные ограничения конституционных прав и свободы выражения мнений, конституционные судьи не придавали особого значения оправданию, вытекающему из соображений общественного спокойствия.

 

Также примечательно то, что в своем решении Конституционный суд использует не какое-то конкретное понятие «конституционной ценности», а абстрактные ссылки. Кроме того, в решении Суда не только говорилось о том, что общественное спокойствие представляет собой конституционную ценность, но и в разных местах отмечалось, что свобода выражения мнений также является конституционной ценностью. В своих первых решениях, касающихся допустимых оснований ограничения прав, Конституционный суд неоднократно упоминал о защите других основных прав или интересов наряду с защитой конституционных ценностей. Со временем, однако, по мере того как Конституционный суд постоянно приводил защиту других прав или конституционных ценностей в качестве возможного обоснования ограничения основных прав, при решении некоторых дел судьи стали включать в число обоснований ограничений и достижение важных целей. Хотя такого рода довод прозвучал еще в 1992 году в решении по делу о разжигании ненависти (см. выше), случаи использования подобного варианта обоснования ограничения прав заметно участились с 1998 года. Для изучения конституционных ценностей признание реализации конституционных (то есть правительственных) целей допустимым оправданием ограничения конституционных прав имеет большое значение, поскольку в своей практике Конституционный суд Венгрии, по-видимому, относится к конституционным целям и конституционным ценностям как к равноценным вещам. Отсутствие дифференциации между конституционными целями воспринимается как призыв к правительственным действиям, а конституционные ценности вызывают все большее беспокойство, когда цель/ценность сама по себе является неопределенной, неприметной, изолированной интеллектуальной конструкцией, упоминания о которой в решениях Конституционного суда не привлекают к себе большого внимания. В одном из недавних дел в Конституционном суде Венгрии было рассмотрено обращение об оценке ограничений конституционных прав ради общественной безопасности.

 

В своих более ранних решениях Конституционный суд неоднократно подчеркивал, что защита общественного спокойствия вообще не оправдывает уголовные санкции, подавляющие свободу выражения мнений. Тем не менее в Венгрии до сих пор предпринимаются попытки защитить общественную безопасность за счет ограничения конституционных прав.

 

В 2001 году Президент Республики обратился в Конституционный суд с просьбой оценить конституционность ограничения доступа СМИ к содержащимся под стражей лицам в интересах «национальной безопасности, общественной безопасности, защиты доброго имени или личных прав других людей, предупреждения преступлений, охраны государственной тайны, официальных секретов или иной конфиденциальной информации». Заметим, что список оснований для ограничения доступа СМИ к задержанным очень напоминает основания ограничения свободы выражения мнений, которые в соответствии со статьей 10 европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод могут быть связаны с «формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественной безопасности, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия». В ответ на обращение Президента Конституционный суд постановил следующее: «Охрана общественной безопасности – это прежде всего задача органов государственной власти, определенная обязанностью, обозначенной в [§ 40/A] или вытекающей из [§ 35, 50, 51] Конституции… Поскольку общественная безопасность является необходимой предпосылкой для развития институциональной системы правового государства и функционирования демократического общества, то в общем она представляет собой одну из конституционных ценностей и целей. С целью оценки необходимости и соразмерности ограничения основного права Конституционный суд попытался применить концептуальный подход к общественной безопасности. Понятие общественной безопасности, ее соотношение с общественным и внутренним порядком, а также концептуальное определение последнего являются предметом научных дебатов. Конституционный суд не должен занимать никакой позиции в подобных дебатах. <…> Общественная безопасность, несомненно, представляет собой одну из конституционных ценностей. Однако структура этого понятия, явления и целей настолько сложна и многообразна, что может вызвать большую неопределенность и произвольность в толковании. Поэтому в большинстве случаев общественная безопасность не может использоваться в качестве предлога для ограничения свободы прессы и свободы выражения мнений лиц, находящихся под стражей».

 

В этом деле Конституционный суд признал не соответствующим Конституции ограничение прав задержанных в интересах охраны общественного порядка и общественной безопасности. Неопределенность понятия общественной безопасности была одним из основных факторов, вызывавших беспокойство Конституционного суда. К тому же судьи не одобряли абстрактное и поверхностное обращение к соображениям общественной безопасности. Конституционный суд понимал, что положение об ограничении доступа к СМИ могло применяться произвольно. Тем не менее при рассмотрении обоснования для введения ограничений в вышеприведенной выдержке из судебного решения можно заметить, что конституционные судьи не делают различия между конституционной целью охраны общественной безопасности и конституционной ценностью общественной безопасности.

 

Хотя в 2004 году Конституционному суду представилась еще одна возможность провести такое различие, судьи пошли по привычному пути, проложенному в 2001 году. Тем не менее Конституционный суд снова обратился к общественной безопасности как конституционной цели и одной из конституционных ценностей (подразумевая, что эти понятия взаимозаменяемы) только для того, чтобы признать не соответствующими Конституции введенные законом ограничения права на персональные данные. Таким образом, опираясь на вышеназванные дела, можно сделать вывод о том, что со временем Конституционный суд решил расширить круг причин, которые могут служить основанием для ограничения основных прав (включив в их число конституционные ценности и обязанности). Однако гибкий подход Конституционного суда к заявлению о том, что охрана общественного порядка (общественной безопасности) представляет собой одну из конституционных целей или ценностей, в зависимости от обстоятельств, не делает соображения общественной безопасности мощным козырем, которым можно «побить» конституционные права. Более того, Конституционный суд не использовал указание на конституционные ценности для развития судейского творчества, что привело бы к неконтролируемой риторике, превращающей туманные указания на конституционные ценности в мощное средство ограничения конституционных прав. iii. Конституционные ценности, скрывающиеся за текстом Тщательное рассмотрение решений Конституционного суда позволяет исследователю выявить те случаи из судебной практики, когда судьи указывали на такие ценности, которые могли и не быть зафиксированы в писаной Конституции. Некоторые из этих указаний содержатся в мотивировочной части судебного решения, объясняющего причины, по которым отдельным свободам или видам деятельности была предоставлена конституционная защита. Во многих других случаях эти ценностные предпочтения можно проследить в контексте решений Конституционного суда, посвященных определению позитивной стороны конституционного права. Данный способ обоснования известен в практике венгерских судов как «институциональная защита конституционных прав». Например, в области судебной практики по делам, связанным с правами на социальное обеспечение, судьи, похоже, придают большое ценностное значение праву на охрану здоровья, которому почти не уделялось никакого внимания в первые десять лет деятельности Конституционного суда. В дальнейшем решения Конституционного суда по делам, связанным с правами на материальное обеспечение, медленно, но верно стали приобретать весьма существенное ценностное значение, в то время как речь шла о принятии необходимых институциональных мер в области соцобеспечения. Поэтому прежде чем перейти к рассмотрению различных ценностей, прослеживающихся в практике венгерского Конституционного суда, необходимо коротко остановиться на институциональной защите конституционных прав, поскольку многие из ценностных предпочтений, обсуждаемых ниже, прослеживались в таком обосновании судебных решений.

Институциональная защита конституционных прав как средство передачи ценностных предпочтений судей

Как отмечалось выше, понятие «институциональной защиты конституционных прав» основано на различии между негативными/субъективными и позитивными/объективными правами. В целом, негативное право – это свобода или субъективное право на свободу. Негативное или субъективное право относится к наделению индивида правом на уважительное отношение государства к осуществлению личных свобод и на участие в политическом процессе.

 

Позитивное или объективное право, тем временем, подразумевает предъявляемое индивидом требование к государству касательно эффективной реализации личных свобод, закрепленных негативными правами. Таким образом, позитивные или объективные права описывают взаимоотношения между государством и гражданами. Требования институциональной защиты конституционного права были впервые определены Конституционным судом в полном объеме в первом решении по делу об абортах. «С одной стороны, абзац 1 § 54 Конституции гарантирует “каждому человеку” право на жизнь, при этом – согласно абзацу 1 § 8 – защита человеческой жизни является “первоочередной обязанностью государства”. Когда речь идет о субъективных конституционных правах, обязанность государства “соблюдать и защищать основополагающие права человека” не может быть выполнена лишь путем воздержания от нарушения этих прав; [эта обязанность] также предусматривает, что государство должно обеспечить средства для осуществления этих прав».

 

В целом, Конституционный суд постановил, что «с точки зрения государства, защита основных прав является только одним из аспектов защиты и функционирования конституционной системы в целом. Поскольку интересы и обязанности государства и обладателей личных прав различны, то субъективные и объективные стороны основных прав могут не совпадать друг с другом. Государство, исходя из его общих и объективных взглядов, может устанавливать объективные институциональные пределы защиты основного права, выходящие за рамки защиты, предлагаемой основным субъективным правом». В связи с весьма абстрактным характером пунктов мотивировочной части Конституционный суд мог легко обращаться к этому решению в своей дальнейшей практике в отношении, среди прочих прав, свободы слова, свободы религии и права на здоровую окружающую среду. Иногда Конституционный суд довольно подробно описывал институциональные гарантии, предусмотренные Конституцией. Во втором решении по делу об абортах Конституционный суд описал свои ожидания в отношении содержания и целей консультации, которая в обязательном порядке должна быть предоставлена беременной женщине, добровольно решившей сделать аборт: «Нейтральная информация для достижения этой цели недостаточна.

 

Конституция обязывает государство рассказать будущей матери о перспективах рождения и воспитания ребенка. <…> В принципе, такая консультация не ограничивает право матери на личную жизнь и не нарушает ее свободу совести. <…> Эта консультация может помочь будущей матери принять ответственное решение о рождении ребенка или совершении аборта. Вся информация, касающаяся аборта, должна быть также доступна. Государство не может никого заставить смириться с ситуацией, которая противоречит или несовместима с внутренними убеждениям, формирующими личность индивида. <…> Поскольку консультационные услуги, поддерживающие беременную женщину в принятии ответственного решения, помогая ей справиться с трудной дилеммой, не должны оказывать никакого давления, женщина должна быть также защищена от противоположного давления со стороны ее знакомых и близких. Их влияние может свести на нет положительное воздействие консультационной поддержки и нейтрализовать государственные средства защиты плода, что является конституционным условием правового регулирования… Из обязанности государства охранять жизнь человека следует, что уголовные санкции должны применяться к каждому, кто заставляет беременную женщину идти на аборт угрозами, путем нарушения обязательства по оказанию поддержки или любыми другими способами».

 

Следует отметить, что институциональная защита конституционных прав – это явление проблематичное. Как показывают решения по делам об абортах, институциональная защита конституционных прав предоставляет Конституционному суду отличную возможность прибегать в своей практике к соображениям, которые не содержатся или не предусматриваются в тексте Конституции. При таком подходе основанные на ценностях доводы с большой вероятностью будут включены в мотивировочную часть решений Конституционного суда. Помимо замечательных возможностей для вольного судейского творчества из примера решений об абортах можно также заметить, что институциональная защита, предоставляемая определенным объектам, отождествляемым с конституционными ценностями, может служить средством для легитимации или даже поощрения ограничения собственно конституционных прав (то есть конституционных прав, указанных в тексте Конституции). Более того, институциональная защита прав, в особенности прав на социальное обеспечение, может быть особо проблематична в связи с решением о перераспределении, вытекающим из предписания суда по принятию таких мер. К тому же нет консенсуса в отношении легитимности предоставления институциональной защиты правам на социальное обеспечение.