Конституционные ценности

С научной точки зрения, соотношение между социальными ценностями и конституцией представляет серьезную методологическую проблему. Набор приемлемых ценностей и способы их применения в значительной степени определяются существующими правовыми и социальными теориями, на практике не совпадающими. Что касается социальных теорий, упомянем здесь только одну, имеющую существенное нормативное влияние на право. Уже Карл Маркс отмечал важность отделения права от других социальных регуляторов, особенно религии и ее ценностей.

Никлас Луман, немецкий социолог права, рассматривал право, как социальную систему или подсистему, которая может выполнять свою функцию, а именно управление обществом, только в том случае, если она существует отдельно от других систем. Следовательно, право должно опираться на свои собственные ценности. Это означает, что право может функционировать именно потому, что оно не принимает во внимание другие регулятивные системы, в том числе систему ценностей общества. Из этого следует, что социальные ценности не имеют прямого отношения к праву, хотя они могут быть перенесены в право посредством специальных юридических механизмов. И здесь необходимо легально определить, в какой степени судьи могут участвовать в этом процессе. Вместе с тем социологические исследования, проводимые со времен Эмиля Дюркгейма и Уильяма Самнера, показывают, что право не будет иметь продолжительной эффективности, если оно идет вразрез с общественной моралью. Существует много примеров, когда конституционалисты игнорировали доминирующие общественные настроения или не находили необходимый компромисс между идеями, который позволил бы судам принять новые социальные ценности.

Наконец, следует учитывать, что социальные ценности в неоднородных обществах могут находиться в состоянии конфликта. В юридической науке и, в частности, в конституционной доктрине существует несколько подходов к решению вопроса о соотношении социальных ценностей и конституции. Позитивистская теория, наилучшим образом разработанная Гансом Кельзеном, утверждает, что правом являются акты, имеющие законную силу, которая не зависит от социальных ценностей. Таким образом, социальные ценности не представляют собой источника права в юридическом смысле. Задача законодателя или создателя конституции состоит в том, чтобы включить в нормативный акт социальные ценности, которые, благодаря этому, станут правовыми идеями. Именно в результате такого действия данные ценности теряют свой социальный характер и получают правовое значение. В рамках противоположного подхода, наиболее ярким представителем которого является Рональд Дворкин, судьям позволено полагаться на моральные принципы.

Остается только выяснить, чьи моральные принципы должны применяться в конституционном праве: общества или самих судей? Третья позиция была озвучена в Германии в решении по делу Люта в 1958 году: Федеральный конституционный суд указал, что конституция устанавливает объективную иерархию ценностей, которые должны применяться, если применяется конституция, что является динамическим выражением этих ценностей. Это означает, что существуют идеи, находящиеся за пределами конституции или стоящие за ней, которые имеют непосредственное отношение к решению конституционно-правового вопроса.

Этот подход также ставит некоторые проблемы, и не только с эпистемологической точки зрения. Он признает за судьями конституционных судов персональное, квазисакральное знание. Если судьи имеют привилегию читать невидимую конституцию, существует опасность, что решение останется непонятным для общественности. В этике это называется недостаточным объяснением решения обществу. В результате возникает некоторое аристократическое высокомерие, которое рискует превратиться в произвол. Кроме того, подобные подходы могут иметь ограниченную легитимность. Представляется, что юридическая наука и судебная практика должны разработать теорию, которая позволяла бы в определенной степени полагаться на существующие социальные ценности как социальные факты. Например, из-за изменений общественного мнения во многих странах, в том числе европейских, происходит переосмысливание семьи и ее ценностей.

Как судам следует воспринимать эти изменения, особенно если принимаемое решение касается общества, восприятие которого еще не изменилось и, возможно, никогда не будет соответствовать тому, что является устоявшейся практикой в других странах? Современные тенденции признания однополых отношений являются хорошей иллюстрацией этой дилеммы. Здесь возникает целый ряд трудностей. Как судья должен узнавать, что социальные ценности изменились? Должны ли судьи обращаться к последним общественным опросам и брать их на вооружение, как только будет сформировано мнение большинства? Необходимо ли ждать консолидации общественного мнения (означающей, что подавляющее большинство поддерживает какую-либо ценность в течение продолжительного периода времени) до того, как зафиксировать соответствующее изменение юридически? Следует учитывать, что опросы общественного мнения необязательно отражают истинные конституционные ценности (как они воплощены в тексте конституции и интерпретируются в устойчивой судебной практике). Более того, конституции выполняют важную функцию защиты меньшинства, не только национального или религиозного, но и меньшинства, придерживающегося определенных взглядов и образа жизни. Будет ли лучше выйти за рамки опросов общественного мнения и потребовать эмпирических доказательств последовательной социальной практики, отражающей появление новых ценностей? Примем ли мы устойчивую ценность, материализованную в постоянной практике меньшинства при условии, что большинство проявляет по отношению к ней толерантность или просто не выражает обеспокоенности в связи с отсутствием интереса? Может ли неприязнь большинства без ярко выраженного осуждения рассматриваться как основание для отказа судьи от признания ценности? Необходимо иметь прозрачную правовую методологию, применимую в случаях, когда речь заходит о включении новых ценностей в конституционное право или когда необходимо дать жизнь ценностям, заложенным в конституции. Несомненно, существуют ценности, имеющие, скорее, формально-юридический характер, и ценности, доступные общественному восприятию.

Например, принцип верховенства права является правовой ценностью, и в его толковании судьи обладают большей компетенцией. Но, конечно, конституции содержат и концепции социальных ценностей, которые считаются правовыми, и в то же время открытыми для всех. Так, в конституции может быть записано, что прошлая несправедливость должна быть исправлена или что достоинство личности является высшей ценностью, и т. д.

Подходя ответственно к включению внешних ценностей в конституцию, судьи сталкиваются с некоторыми трудностями. В качестве примера можно сослаться на опыт Европейского Суда по правам человека, переносящего европейские ценности в свою практику. Затруднения, которые он испытывает, связаны с проблемой «свободы усмотрения». Судьи должны уметь определять в предсказуемой форме, в какой момент можно легитимным образом признать, что определенные взгляды, например на усыновление ребенка гомосексуальной парой, продиктованы общеевропейскими ценностями. Здесь количественные исследования уместны, но недостаточны. Нужно ли принимать во внимание большинство стран? Или большинство жителей Европы? Следует ли допустить, что в случае сильной национальной традиции (на положение которой претендует, например, польская традиция католических ценностей) должно быть сделано исключение? Приемлемы ли подобные исключения, когда речь заходит о криминализации практически всех форм абортов? Нам нужен принципиальный подход, чтобы доказать: в конечном счете, Польша разделяет идеи равноправия полов и индивидуального самоопределения.

Поэтому в вопросе об абортах значение будет иметь не католическая доктрина, а то общее, что система ценностей Польши имеет с европейскими ценностями на более глубоком уровне. Можно и нужно находить ценности, которые объединяют Европу и, следовательно, действительно имеют значение. В этом вопросе еще не выработано последовательной методологии. Представленные в данной рубрике материалы открывают дискуссию по данному вопросу, освещая различные аспекты поднятой проблемы. Но какими бы разноплановыми ни казались предлагаемые вниманию читателей статьи, все они направлены на развитие диалога между судьями конституционных и международных судов и критически настроенными учеными. Этот диалог призван способствовать защите прав человека и функционированию государства в соответствии с принципом верховенства права.