Прокурор в уголовном процессе его полномочия в различных стадиях процесса

Обнаружив преступление, умышленно сокрытое от учета, прокурор мог бы незамедлительно возбуждать уголовное дело и направлять его для дальнейшего предварительного расследования по правилам подследственности в орган дознания или предварительного следствия». В литературе обращается внимание и на сложившуюся в связи с ныне действующими нормами УПК РФ усложненность процедуры обжалования действий (бездействия) и решений следователя прокурору на основании ст. 124 УПК РФ. Так, указывается, что обжалование незаконного акта непосредственному руководителю правоприменителя лишено смысла, поскольку в практической деятельности данные акты зачастую проходят согласование с руководством.

Признание факта нарушения закона своими подчиненными и применение к ним санкций равносильно признанию упущений в собственной административно-управленческой деятельности. Складывается ситуация, в которой законному интересу лица, чьи права были нарушены незаконным актом правоприменителя, противостоит ведомственный интерес правоохранительных органов, не заинтересованных в признании собственных ошибок, при том, что при сложившемся порядке прокурор лишен возможности оперативного реагирования путем самостоятельного вынесения постановления о возбуждении уголовного дела. Отсроченный по времени судебный механизм обжалования, предусмотренный в ст. 125 УПК РФ, очевидно, также не способен оперативно разрешать возникающие проблемы. В то же время предоставление прокурору права самостоятельно возбуждать уголовное дело могло бы способствовать некоторому улучшению ситуации и в этом направлении уголовно-процессуальной деятельности. На основании вышеизложенного в целях повышения эффективности деятельности прокурора как лица, уполномоченного осуществлять от имени государства уголовное преследование, представляется необходимым закрепление в положениях ст. 37 УПК РФ права прокурора на возбуждение уголовного дела. 2. Проблемы отсутствия у прокурора необходимого объема полномочий применительно к решению судьбы уголовного дела на стадии предварительного расследования Принимая во внимание приведенные выше положения, послужившие основаниями для вывода о необходимости возвращения прокурору права на возбуждение уголовного дела, следует обратиться и к вопросу о праве прокурора на решение судьбы уголовного дела на стадии предварительного расследования. Очевидно, что, несмотря на уменьшение объема полномочий в досудебном производстве, прокурор продолжает оставаться субъектом, ответственным за поддержание государственного обвинения в суде и утверждающим обвинительное заключение. Поэтому многие процессуалисты обосновано указывают на «возникновение сомнений в возможности эффективного поддержания государственного обвинения по уголовным делам, по которым проводится предварительное следствие, ввиду того, что прокурор недостаточно знаком с материалами уголовного дела и не контролирует его ход, а также не может оперативно корректировать его результаты в рамках утверждения обвинительного заключения». По этому поводу, на наш взгляд, абсолютно обосновано высказался В.С. Шадрин: «В условиях сокращения до минимума возможностей прокурора в ходе предварительного следствия влиять на формирование обвинения в период нахождения у него уголовного дела с обвинительным заключением он должен располагать полноценным комплексом прав, позволяющих определять дальнейшую судьбу уголовного преследования.

Более того, указанные права, с учетом необходимости компенсации отстранения прокурора от руководства предварительным следствием, казалось бы, должны быть здесь даже расширены в сравнении с ранее имевшимися в распоряжении прокурора правами. Однако, наоборот, прокурора на данном, особенно ответственном, заключительном и решающем этапе досудебного производства, непосредственно предшествующем производству в суде, лишили объективно необходимых ему важных процессуальных прав. В том числе права: составить новое обвинительное заключение, способное в большей степени обеспечить эффективность поддержания государственного обвинения; при утверждении обвинительного заключения изменить объем обвинения либо квалификацию действий обвиняемого по уголовному закону о менее тяжком преступлении; прекратить уголовное дело либо уголовное преследование в отношении отдельных обвиняемых полностью или частично. Следует отметить, что лишение прокурора двух последних из названных прав выглядит парадоксальным с учетом наличия у прокурора в судебном заседании прямо предусмотренной законом возможности отказаться от обвинения, а также изменить обвинение в сторону смягчения (на основании частей 7, 8 ст. 246 УПК РФ)». К этому следует добавить, что право прокурора, например, изменить квалификацию действий обвиняемого на менее тяжкое преступление, исключить из обвинения отдельные эпизоды обвинения в значительной степени способствовало бы появлению у обвиняемого, ранее не согласного с юридической и количественной оценкой своих действий, при соблюдении предусмотренных УПК РФ условий возможности для заявления о полном согласии с предъявленным ему новым обвинением и ходатайства о рассмотрении уголовного дела в особом порядке. Это, в свою очередь, заметно сэкономило бы материальные и организационные затраты на судебное производство по значительному количеству уголовных дел. Право же прокурора на прекращение уголовного преследования на стадии утверждения обвинительного заключения по основаниям, предусмотренным УПК РФ, вообще сняло бы с государства какие-либо затраты на судебное производство по уголовному делу. В данном направлении, очевидно, кроется значительный резерв возможностей для уменьшения нагрузки на судей, что является одной из важнейших проблем современной судебной деятельности. В связи с вышеизложенным следует согласиться с мнением Д.А. Сычева, отметившим следующее: «лишение прокурора аналогичных полномочий, ранее присущих согласно УПК РСФСР 1960 г. и УПК РФ 2001 г., было не только законодательной ошибкой, но и поставило под сомнение его статус как полноценного субъекта реализации функции уголовного преследования». Говоря о зарубежном опыте правовой регламентации полномочий прокурора на стадии предварительного расследования, следует привести вывод К.А. Таболиной о том, что анализ уголовно-процессуального законодательства зарубежных стран (Азербайджанская Республика, Республика Армения, Республика Беларусь, Республика Казахстан, Кыргызская Республика, Республика Молдова, Республика Таджикистан, Туркменистан, Республика Узбекистан, Украина, Грузия, Федеративная Республика Германия, Французская Республика, Соединенные Штаты Америки) свидетельствует о том, что ни в одной из стран объем полномочий прокурора не обусловлен формой расследования, а также о том, что он позволяет не только выявлять, но и устранять нарушения закона, допущенные органом расследования. На основании вышеизложенного представляется необходимым осуществить наделение прокурора правом итоговой юридической оценки действий подозреваемого (обвиняемого) на всех этапах досудебного производства (в том числе путем предъявления обвинения или вынесения постановления о квалификации действий обвиняемого (подозреваемого) без принятия дела к своему производству) с правом корректировки квалификации, сделанной органами следствия или дознания (в том числе отмены постановления о квалификации или о привлечении в качестве обвиняемого полностью или в части), а также правом на самостоятельное составление обвинительного заключения, правом при утверждении обвинительного заключения изменить объем обвинения либо квалификацию действий обвиняемого по уголовному закону о менее тяжком преступлении; правом прекратить уголовное дело либо уголовное преследование в отношении отдельных обвиняемых полностью или частично. 3. Проблемы совершенствования юридического механизма осуществления прокурорского надзора за процессом избрания меры пресечения в виде заключения под стражу и продлением срока применения этой меры пресечения Действующие в настоящее время акты Генеральной прокуратуры содержат ряд положений относительно особенностей прокурорского надзора за процессом избрания меры пресечения в виде заключения под стражу и продлением срока применения этой меры пресечения.

Так, Генеральная прокуратура требует от подчиненных прокуроров в ходе рассмотрения вопроса об избрании и продлении меры пресечения в виде заключения под стражу применять взвешенный, избирательный подход; внимательно изучать представляемые в суд материалы уголовного дела, ответственно рассматривать каждый случай и оценивать доводы соответствующих ходатайств дознавателя, следователя, а также лиц, участвующих в судебном заседании, включая потерпевших, не допуская при этом формализма; при этом «при отсутствии в прилагаемых материалах аргументированных выводов о необходимости продления срока заключения лица под стражу отказывать дознавателю в даче согласия на возбуждение соответствующего ходатайства, а также не поддерживать заявленное следователем ходатайство в суде». Генеральная прокуратура также требует от прокуроров, участвующих в судебном заседании, составлять письменное заключение об обоснованности заявленного ходатайства об избрании меры пресечения, которое требуется согласовывать с соответствующим руководителем либо его заместителем. Таким образом, участвуя в судебном заседании при рассмотрении вопроса об избрании меры пресечения и продлении ее действия, прокурор обязан вникнуть в вопросы действия на момент избрания меры пресечения не истекших сроков расследования и их продления в установленном порядке, установить, являются ли эти сроки разумными, имеются ли правовые основания для применения или продления срока действия меры пресечения и подтверждаются ли они соответствующими доказательствами.

Очевидно, что эти требования далеко не всегда удается выполнить при отсутствии у прокурора возможности заблаговременно ознакомиться с ходатайством о применении меры пресечения или продлении срока действия меры пресечения, а также с материалами уголовного дела, которыми следователь обосновывает заявление соответствующего ходатайства и которые передаются в суд в рамках специально собранного следователем материала. По рассматриваемому вопросу А.В. Спирин обосновано отмечает, что прокурор, участвуя в судебном заседании, проводимом по соответствующему ходатайству следователя об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу или ее продлении, «поставлен перед необходимостью обосновать перед судьей решение следователя, в подготовке которого прокурор участия не принимал и с которым он знакомится в лучшем случае непосредственно перед судебным заседанием.

Очевидно, что позиция прокурора может не совпасть с позицией следственного органа. Более того, в случае такого несовпадения прокурор должен расценить ходатайство следователя как не соответствующее требованиям закона и принять меры к предотвращению возможного, в случае удовлетворения ходатайства, нарушения». На этом основании А.В. Спирин делает вполне обоснованный вывод: «Таким образом, очевидны, во-первых, трудности формирования правовой позиции прокурора в судебном заседании (закон не устанавливает обязанности следователя направлять прокурору копии ходатайства и обосновывающих его материалов). И, во-вторых, суд вынужден, по существу, разрешать конфликт между должностными лицами – участниками уголовного судопроизводства со стороны обвинения, что противоречит концептуальным положениям УПК РФ, не предусматривающим возможности перенесения в суд разногласий между следственными органами и прокурором». Приведенные выше доводы в пользу расширения полномочий прокурора на стадии предварительного расследования уголовного дела дают основание и для вывода о том, что позиция прокурора, которому в дальнейшем предстоит выступать в качестве государственного обвинителя при рассмотрении уголовного дела судом, по вопросу об ограничении конституционных прав участников уголовного судопроизводства должна быть определяющей, что поддерживается и в юридической литературе. В то же время действующий УПК РФ не содержит положений о том, что копия постановлений следователя о возбуждении перед судом ходатайства о применении меры пресечения, а также о продлении срока действия этой меры пресечения должна обязательно направляться прокурору, как и материалы, обосновывающие необходимость обращения в суд с соответствующими ходатайствами. Это может повлечь за собой, и на практике нередко влечет, ненаправление или несвоевременное направление прокурору соответствующих процессуальных документов, что создает определенные проблемы для установления прокурором наличия или отсутствия подтвержденных доказательствами оснований для избрания или продления меры пресечения.

Очевидно, что это, в свою очередь, сказывается на качестве прокурорского надзора за соответствующими процедурами и, как следствие, на уровне надлежащего обеспечения защиты прав и свобод человека и гражданина. А.Г. Халиулин применительно к рассматриваемой проблеме обосновано считает, что необходимо предоставить прокурору право отзывать ходатайство следователя об избрании меры пресечения или продлении срока ее действия из суда. В качестве иного варианта он предлагает установить, что, если прокурор не поддерживает ходатайство об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, суд будет обязан прекратить производство по ходатайству, что обусловлено аналогией с уголовно-процессуальным институтом отказа прокурора от обвинения, при котором суд обязан прекратить уголовное дело или уголовное преследование. Нам представляется более предпочтительным сочетание первого и второго вариантов, предложенных А.Г. Халиулиным, поскольку первый вариант позволит некоторым образом сократить нагрузку на суд, а значит и трату значительных средств государственного бюджета, а второй вариант позволяет на стадии судебного заседания с участием стороны защиты, т. е. при обязательном участии квалифицированного профессионального адвоката-защитника, всесторонне и с учетом мнения и доказательств, представляемых стороной защиты, проверить, имеется ли необходимость в избрании или продлении меры пресечения, и имеются ли в материалах, представленных в суд, доказательства, обосновывающие существование оснований для удовлетворения заявленного следователем ходатайства. Хотя нужно признать, что сам по себе судебный порядок рассмотрения соответствующих проблем по ряду причин не решает всех вопросов, возникающих применительно к данной многоаспектной организационно-правовой проблеме.

В целях повышения эффективности прокурорского надзора за применением мер пресечения в рамках уголовного судопроизводства представляется необходимым закрепление в положениях ст. 108, 109 УПК РФ положений об обязательном направлении прокурору постановления следователя о возбуждении перед судом ходатайства об избрании меры пресечения и продлении срока ее действия, а также о предоставлении прокурору копий документов, обосновывающих необходимость избрания или продления срока действия меры пресечения в виде заключения под стражу. Наряду с этим требуется предусмотреть право прокурора отзывать ходатайство об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу или о продлении срока содержания под стражей до его судебного рассмотрения, а также установить, что в случае, если прокурор по результатам судебного рассмотрения соответствующего ходатайства не поддерживает ходатайство об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу (продления срока содержания под стражей), суд прекращает производство по ходатайству. 4. Проблемы существования различий в объёме полномочий прокурора в зависимости от формы предварительного расследования Как известно, объем полномочий прокурора применительно к мерам процессуального реаги рования на решения должностных лиц органа дознания значительно шире, чем тот объем полномочий, которые прокурор вправе реализовывать в случае, если расследование по уголовному делу осуществляется в форме предварительного следствия.

В то же время очевидно, что дознание, как и предварительное следствие, представляет собой одну из форм досудебного производства, и поэтому лица, его осуществляющие, и его участники по отношению к прокурору и к суду должны иметь равный правовой статус, так как защита прав и законных интересов потерпевших от преступлений и защита личности от незаконного обвинения и ограничения ее прав и свобод (ст. 6 УПК РФ) является назначением уголовного судопроизводства, в том числе в досудебной стадии, вне зависимости от форм предварительного расследования. Следует отметить, что в юридической литературе позиция законодателя об установлении различного уровня полномочий прокурора в рамках уголовного судопроизводства в зависимости от формы предварительного расследования подверглась обоснованной критике. Так, например, В.М. Быков по этому поводу отмечает: «Ктонибудь нам может разумно и логично объяснить, почему прокурорский надзор за следователями, которые расследуют большинство тяжких и опасных преступлений, стал законодателю практически не нужен?! Однако он полностью оставлен за дознавателями, которые расследуют меньшее количество преступлений, да к тому же менее общественно опасных. Как это объяснить? Какие научные разработки проведены перед принятием этих законов? Кто с ними знакомился и обсуждал? Привлекались ли к подготовке этих законов известные своими трудами в области уголовного процесса специалисты, ученые и практики? Какую оценку проектам законов дали эти специалисты?». В новейших диссертационных исследованиях вполне обосновано отмечается, что «защита публичного интереса по обеспечению законности возбуждения и расследования уголовных дел не может быть поставлена в зависимость от формы расследования и субъекта его производства, соответственно, объем полномочий прокурора по надзору за возбуждением и расследованием уголовных дел как правовое средство защиты публичного интереса не может быть поставлен в зависимость от формы предварительного расследования». С данным мнением представляется необходимым согласиться.

Частным проявлением рассматриваемого круга проблем в данном направлении является вопрос об обеспечении возможности прокурора осуществлять отстранение следователя от дальнейшего производства расследования при нарушении им требований УПК РФ. Согласно п. 9 и п. 10 ч. 2 ст. 37 УПК РФ прокурор вправе разрешать отводы, заявленные дознавателю, а также его самоотводы, и отстранять дознавателя от дальнейшего производства расследования, если им допущено нарушение требований УПК РФ. Аналогичные права в отношении следователя предоставлены законом руководителю следственного органа. К.И. Амирбеков в связи с этим обосновано отмечает, что на основании п. 9 ч. 1 ст. 37 и п. 5 ч. 1 ст. 37 УПК РФ сотрудники органа дознания находятся по отношению к сотрудникам следственных органов в процессуально неодинаковом положении: с одной стороны, прокурор уполномочен изымать любое дело у органа дознания (том числе не расследованное или некачественно расследованное в этом органе по субъективным причинам) и передавать его следователю, а с другой – отводы, заявленные дознавателю, разрешаются и согласие на направляемые в суд ходатайства дознавателей дается не руководителем подразделения дознания, а прокурором (п. 5 ч. 1 ст. 37 УПК РФ), тогда как эти же полномочия по отношению к следователю осуществляет не прокурор, а руководитель следственного органа. Представляется, что право разрешения отвода, заявленного следователю, и право отстранения следователя от ведения дела в целях обеспечения функционирования системы сдержек и противовесов в рамках уголовного судопроизводства должно быть представлено прокурору, а не руководителю следственного органа, как это в настоящее время закреплено в положениях п. 5 и 6 ст. 39 УПК РФ. Это, на наш взгляд, будет способствовать объективизации хода предварительного следствия, а также усилению возможностей прокурора в направлении обеспечения защиты прав лиц, участвующих в этом процессе. При этом очевидно, например, что вряд ли возможно допустить дальнейшее производство предварительного следствия (дознания) тем следователем (дознавателем), который по этому же или даже другому уголовному делу, например, получил взятку, даже если он не нарушил при этом требований УПК РФ, либо имеются иные основания подозревать, что следователь заинтересован в исходе дела. В связи с этим основанием для отстранения следователя (дознавателя) от дальнейшего производства расследования, предусмотренным в положениях УПК РФ, должно стать не только допущение им нарушения требований настоящего Кодекса, но и допущение им нарушений иного законодательства при расследовании уголовного дела.

Таким образом, представляется целесообразным внесение предложения об установлении в положениях ст. 37 УПК РФ права прокурора разрешать отводы, заявленные следователю, а также права отстранять следователя от дальнейшего производства расследования при допущении им нарушения требований УПК РФ или иного законодательства при расследовании уголовного дела. Кроме того, учитывая имеющуюся в современном уголовном судопроизводстве ситуацию, связанную с зафиксированными проявлениями конфликтных взаимоотношений между представителями прокуратуры и следственных органов, представляется необходимым проведение глубокого, независимого от государства и государственных органов, всестороннего системного анализа организационных и правовых основ деятельности государственных органов, участвующих в уголовном судопроизводстве. Данное исследование могло бы способствовать выработке иных, оптимальных в настоящее время рекомендаций, направленных на установление разумного баланса полномочий участников процедуры уголовного судопроизводства, в том числе и прокурора.